— Я и не слыхал о таких сражениях. Это с чинджерами, что ли?

— Нет, это было давно, задолго до них. Много войн тому назад.

— Так значит, ты совсем старик, Блэки? По твоему виду не скажешь!

— Возраст у меня почтенный, да обычно я об этом помалкиваю: люди на смех поднимают. А ведь я помню, как строились пирамиды, какая поганая жратва была в ассирийской армии, как было побеждено племя Вага, когда он со своими воинами пытался прорваться в наши пещеры, а мы скатывали на них валуны.

— Брехня вонючая, — лениво сказал Билл, приканчивая склянку.

— Ну вот, и ты туда же. Поэтому я и не люблю рассказывать старинные байки. Мне не верят даже тогда, когда я показываю свой талисман. — Он вытащил маленький белый треугольник с зазубренными краями. — Зуб птеродактиля. Лично выбил его камнем из пращи, которую сам же и изобрел.

— Он пластмассовый, верно?

— Я так и знал! Приходится вечно держать рот на замке. Так и живу: каждый раз по новой вступаю в армию и плыву себе по течению.

Билл приподнялся и разинул рот:

— Снова записываешься в армию? Да это же самоубийство!

— Ничего подобного! Самое безопасное место во время войны — это армия. Дуракам на фронте отстреливают задницы, гражданским в тылу задницы отрывают бомбами, а мы, которые посередке, остаемся в целости и сохранности. На одного солдата на передовой приходится 30—50, а то и все 75 нестроевых. Выучишься на писаря — и живи! Разве кто-нибудь слыхал, чтобы стреляли в писаря? А я крупнейший специалист по писарской части. Но это во время войны, а в мирное время, когда они по ошибке заключают перемирие, самое милое дело служить в боевых частях. Кормят лучше, отпуск больше, а делать абсолютно нечего. Зато много ездишь.

— А что ты будешь делать, когда начнется война?

— Я знаю 735 различных способов попасть в госпиталь.

— Обучишь меня хоть парочке?

— Для друга, Билл, я на все готов. Обучу сегодня же вечером, после ужина. Тюремщик, который принесет жратву, отказался выполнить одну мою маленькую просьбу. Чтоб ему руку сломать!

— Какую? — Билл с хрустом сжал кулак.

— По выбору клиента.

Пластиковый лагерь был пересыльным пунктом, в котором заключенные содержались временно, между прибытием и отправкой. Жизнь в нем была легкая и вольготная, чем одинаково наслаждались как заключенные, так и тюремщики. Ничто не нарушало безмятежного течения времени. Появился было один ревностный тюремщик, переведенный из полевых частей, но во время раздачи еды с ним произошел несчастный случай — сломал, бедняга, руку. Даже стражники радовались, когда его увозили. Примерно раз в неделю Блэки уходил под конвоем в архивный отдел базы, где подделывал ведомости для подполковника, который очень активно занимался махинациями на черном рынке и намеревался выйти в отставку миллионером. Трудясь над ведомостями, Блэки одновременно ухитрялся устраивать охранникам повышения по службе, выписывал незаслуженные отпуска и денежные премии за несуществующие ордена и медали. В результате и он, и Билл отлично ели, пили и толстели. Все это было прекрасно, но однажды утром, после возвращения из архива, Блэки неожиданно разбудил Билла.

— Хорошие новости, — сказал он. — Нас наконец отправляют.

— Что ж тут хорошего? — буркнул Билл, злой, невы-спавшийся и с похмелья. — Мне здесь нравится.

— Скоро тут будет для нас жарковато. Подполковник уже давно косо на меня посматривает. Думаю, собирается сплавить нас на другой конец Галактики, прямо в гущу сражений. Но до следующей недели он нас не тронет, пока я не закончу возню с его счетами, поэтому я подделал секретный приказ, и мы незамедлительно отправимся на Табес Дорзалис [8] , где находятся цементные разработки.

— В эту пыльную дыру! — хрипло заорал Билл, схватил Блэки прямо за горло и встряхнул его как следует. — В эту всегалактическую цементную шахту, где люди умирают от силикоза за пару часов! Это же самая распроклятая преисподняя во всей Вселенной!

Блэки вырвался из рук Билла и забился в угол камеры.

— Обожди ты! — сказал он, переведя дух. — Ишь, раскипятился! Выпусти пар, а то взорвешься! С чего ты взял, что я отправлю нас в такое место? Это его в телепередачах так показывают, а у меня есть кой-какая информация! Работа в шахте — это, конечно, не сахар, но у них там огромная военная база и все время требуются писари, а из-за нехватки солдат шоферами берут даже ссыльных. Я переделал твою воинскую специальность с заряжающего на водителя. Вот твое свидетельство, позволяющее водить все — от мотоцикла до восьмидесятидевятитонного атомного танка. Получим непыльную работенку, а на базе кондиционированный воздух.

— Уж больно хорошо тут было, — проворчал Билл, ко-сясь на пластиковый квадратик, удостоверяющий его права на вождение множества странных машин, которых он по большей части и в глаза не видел.

— Они ездят и ломаются, как и все прочие, — утешил его Блэки и начал укладывать свой чемоданчик.

То, что произошла какая-то ошибка, они поняли только тогда, когда колонну арестантов заковали в кандалы, соединив их пропущенной через ошейники цепью, и под охраной взвода военной полиции повели на звездолет.

— Давай! Давай! — орали полицейские. — Отдыхать будете после, когда попадете на Табес Дорсальгию!

— Куда, куда нас отправляют?! — задохнулся Билл.

— Тебе же сказали! Шевелись, вонючка!

— Ты ведь говорил о Табес Дорзалис, — закричал Билл на Блэки, шедшего в цепочке прямо перед ним. — Табес Дорсальгия — это база на Вениоле, где идут непрерывные бои! Нас же гонят прямо на бойню!

— Описочка вышла, — вздохнул Блэки. — Бывает, сам понимаешь...

Он увернулся от пинка и потом спокойно смотрел, как полицейские дубинками избивают Билла до полусмерти и волокут на корабль. 

 Глава 3

Вениола... Окутанный туманами мир ужасов, медленно ползущий по орбите вокруг призрачной зеленой звезды Гернии подобно какому-то отвратительному чудовищу, явившемуся из бездонных глубин космоса. Какие тайны скрывают эти вечные туманы? Какие безымянные твари корчатся и воют в смрадных озерах и глубоких черных лагунах? Столкнувшись с кошмарами этой планеты, люди сходят с ума, не в силах противостоять безликому страху. Вениола... Болотистый мир, логовище безобразных до отвращения венианцев...

Жара была влажной, удушливой и зловонной. Бревна новеньких бараков мгновенно сгнили и покрылись плесенью. Сброшенные сапоги обрастали грибами, не успев долететь до пола. В поселке с арестантов сразу сняли кандалы — бежать из рабочего лагеря было некуда. Билл бродил кругами, высматривая Блэки, пальцы на руке Тембо сжимались, как челюсти голодающего. Потом он вспомнил, что, когда их выгружали из корабля, Блэки успел перекинуться словечком с охранником, сунул ему что-то в руку, а спустя несколько минут его отделили от колонны и куда-то увели. Вероятно, он уже сидит где-нибудь в канцелярии, а завтра получит место в помещении для медперсонала.

Билл вздохнул и постарался выбросить все из головы: ничего не поделаешь, это просто еще одно проявление враждебной и неподвластной ему силы. Он повалился на ближайшую койку. Из щели в полу мгновенно вылез отросток лианы, четырежды оплел койку, намертво привязав к ней Билла, а затем вонзил ему в ногу шип и стал сосать кровь.

— Гр-р-р, — хрипел Билл, борясь с зеленой петлей, которая все туже затягивалась на горле.

— Никогда не ложись без ножа, — проговорил тощий желтый сержант, подходя к койке и перерубая кинжалом лиану.

— Спасибо, сержант.

Билл оторвал от себя омертвевшие кольца и выбросил их в окно.

Сержант вдруг задрожал как натянутая струна и повалился на койку к ногам Билла.

— К-к-карман... рубашки... п-пилюли... — выдавил он, стуча зубами.

Билл вытащил из его кармана пластиковую коробочку и впихнул ему в рот несколько пилюль. Дрожь прекратилась. Сержант мешком привалился к стене — худой, желтый, мокрый от пота.